«Хранители»: Никаких компромиссов. Даже перед лицом Армагеддона. Крис Восс - Никаких компромиссов. Беспроигрышные переговоры с экстремально высокими ставками. От топ-переговорщика ФБР

Никаких теорий заговоров Недавний поток катастроф обернулся такими баснословными доходами, что многие люди по всему миру пришли к убеждению, что богатые и сильные мира сего сознательно готовят эти бедствия, чтобы их использовать. В июле 2006 года опрос жителей США показал.

У Юго-Востока есть три варианта того, как переломить ситуацию

События последних дней (как-то язык не поворачивается назвать их «праздничными») очень сильно изменили общую ситуацию на Украине и в отношении Украины. И это представляется крайне важным.

Во-первых, стало окончательно ясно, что никаких компромиссов с фашистским режимом в Киеве быть не может. И потому, что он не контролирует собственных боевиков, и потому, что сам в принципе не понимает, что такое компромисс: для его представителей есть только одно мнение - их собственное.

По этой причине все граждане Украины, которые до сих пор «лежали на печи» в ожидании, что «онижедети» наконец успокоятся, получили серьезный урок. Не успокоятся, пока не приведут всех, кто к тому моменту останется на Украине, к своему состоянию, отличающемуся тотальной ненавистью ко всему «чужому», завистью и чувством собственной неполноценности. Отметим, что и те, кто сегодня для этого режима «свои», тоже не могут спать спокойно: когда закончатся «чужие» - и до них дело дойдет.

Отметим, что здесь есть еще один очень тонкий момент. Как мы знаем, англосаксонская культура носит двойственный характер: для «своих» она склонна к долгому и тщательному поиску компромисса, «чужие» (если, разумеется, есть такая возможность) ликвидируются «на корню». Это хорошо видно по судьбам индейцев Северной Америки (что характерно, в Латинской Америке такого и близко нет); можно вспомнить и их поведение на временно оккупированных территориях России в 1918 - начале 1920-х годов.

Так вот, поведение киевской хунты, которая сегодня управляется Вашингтоном практически в ручном режиме, показывает, что все те люди, которые не являются откровенными украинскими националистами, уже сегодня вычеркнуты из списка тех, кто имеет право на жизнь. Это не значит, что их сразу убьют, но те из них, кто не убежит за пределы Украины, ставят свою жизнь и жизнь своих детей под серьезную угрозу. Никаких компромиссов с ними не будет, это противоречит базовым принципам.

Во-вторых, стало понятно, что Запад форсирует события. Там, где они могут придавать событиям на Украине видимость легитимности (так называемая антитеррористическая операция), они не просто заставили хунту форсировать события, но прямо выкрутили ей руки. Даже МВФ привлекли, после того как последний объявил, что Киев не получит ни цента, пока не возьмет под контроль Юго-Восток.

Другое дело, что хунта (или часть боевиков-националистов? Впрочем, это непринципиально) восприняла это как возможность убийства безоружных людей, а вот идти на вооруженных, пусть и чисто символически, она не решилась.

В-третьих, руководители киевской хунты вызвали сильное недовольство в Вашингтоне. Они не поняли (или не смогли реализовать соответствующий план), что уничтожение «чужих» - это следующий шаг, а пока нужно строить сложные компромиссные конструкции. То ли не хватило ума, то ли организационных способностей и авторитета... В любом случае, хунта явно пошла по пути массовых убийств как способа устрашения народа, что в условиях двоевластия всегда ведет к прямо противоположному результату - резкому росту противостояния.

В-четвертых, во многом проломлена информационная блокада, которая была создана на Западе по событиям на Украине. Собственно, вся информационная атака состояла из двух пунктов: что «во всем виновата Россия» и «российские агенты и диверсанты мутят народ». После событий 2 мая в Одессе ни один из этих тезисов уже напрямую не проходит, даже крупные западные газеты стали их опровергать.

Доходит до людей и реальная информация о событиях на Украине.

Мы пока не знаем, как народ Украины воспримет события в Одессе. Пока есть только информация о том, что на Юго-Востоке резко выросло количество добровольцев в силы самообороны. Но то, что последствия будут, сомнений не вызывает.

Нет также сомнений в том, что лозунг федерализации будет серьезно трансформирован, поскольку уже понятно, что диалога между частями Украины под контролем националистов быть не может - они к диалогу не готовы. То есть до тех пор, пока власть в Киеве не изменится, предлагать диалог невозможно. А поскольку выборы на Юго-Востоке сегодня явно невозможны, с учетом нынешнего выборного законодательства новым «президентом» станет представитель националистических кругов.

Если бы националисты были готовы на компромисс, они должны были бы начать с выборов парламентских, причем по мажоритарному принципу, предложив сразу на референдум новую федеративную (а то и конфедеративную) Конституцию. Однако это практически невозможно, а значит, общее количество регионов, которые не признают власти нового президента (если выборы вообще состоятся), будет достаточно велико. И после событий в Одессе оно только вырастет.

С другой стороны, у протестующих тоже положение тяжелое. Их протесты никого на Западе не интересуют, пока не приобретут силовой характер, но и это будет только повод для подавления, а не обсуждения. Для националистической власти они - «чужие», а значит, их мнение в нынешнем Киеве никому не интересно.

Еще раз повторю: диалог невозможен. Юго-Восток должен либо смириться (поставив, в общем, под угрозу собственные судьбы и судьбы своих детей), либо принципиально изменить ситуацию. Для этого есть три варианта.

Первый - выйти из состава Украины и создать новое государство. Это сложно, поскольку вызовет новые вопли Запада и почти неизбежную войну. Ее уже нельзя будет назвать гражданской, но крови прольется очень много. И даже объявление о вступлении в Россию тут не поможет. Запад такого сегодня не простит и зальет эту территорию кровью.

Вариант второй - взять под контроль все органы власти и не пускать представителей Киева. Это очень сложно, поскольку стопроцентной готовности населения на такой сценарий нет, а количество провокаций и попыток вернуть ситуацию назад будет множество. Кроме того, с учетом поддержки Запада этот путь приведет к тому, что лидеров Юго-Востока будут или убивать, или вывозить в Киев и там бросать в тюрьмы.

Ну и третий вариант - идти на Киев. Уж коли там все равно сидит хунта, нужно просто один не совсем легитимный режим заменить на другой - такой же, только склонный к компромиссам. И уж коли националисты Галиции отказываются от компромиссов, им нужно навязать такой компромисс. И пусть тогда от общей Украины откалываются «западэнцы», а не Юго-Восток. Во всяком случае, и совесть будет чиста, и крови прольется не в пример меньше, поскольку у меня есть подозрение, что киевскую хунту сегодня никто защищать не будет.

Впрочем, все выводы - исключительно мое личное мнение.

Михаил Хазин

www.worldcrisis.ru

Подпишитесь на нас

Компромисс - форма улаживания спора, позволяющая каждому из противников с удовлетворением почувствовать, что он получил ему не причитающееся, а потерял только то, что ему следовало по праву. Амброз Бирс. "Словарь циника".

Этимология с комментариями

"Компромисс" - слово иностранного происхождения, обозначающее "совместное" (com-) "обещание" (-promise). Иными словами, имеется, как минимум, два участника некоего процесса и две стороны его результата. Какую роль играют и каких последствий достигают участники - вопрос чрезвычайно запутанный и часто неоднозначно интерпретируемый. Следует быть осмотрительными в заключениях о том, хорош или плох компромисс, как таковой, нужно ли его искать, можно ли его найти, необходимо ли на него соглашаться и т.д. К сожалению, в сознании большинства тех, кто использует это слово, зафиксированы в основном два оттенка его смысла: соглашение (если со знаком "плюс") и соглашательство (если со знаком "минус"). В действительности компромисс - сложнейший многогранник, фокусирующий, преломляющий и отражающий, помимо названных, массу других смысловых оттенков, возникающих в бесконечно разнообразных жизненных ситуациях.

Торговый компромисс

По существу, торговля - сплошной компромисс в первом и простейшем значении - соглашение, договор. От появления первых денежных единиц древнего мира до виртуальных денег компьютерной эры, от натурального обмена феодализма до не менее натурального бартера нашего времени, от дефицитных патефонных иголок до приватизированных участков на луне, - все и всегда действуют по договоренности между сторонами. Каждый готов отдать свое, если получит чужое. По взаимоприемлемому прейскуранту. В одних случаях условия торга оговариваются заранее, в других - непосредственно перед актом купли-продажи, иногда можно корректировать условия, иногда - нет. Торг, как говорил известный персонаж, здесь неуместен.

Политический компромисс

Недалеко от торговли ушла и политика: возникновению практически любого политического компромисса непременно предшествуют политические торги: кто и что получит от принятия того или иного политического решения. Особенно если это решение имеет ранг закона. Продажность политиков, давно ставшая притчей во языцех, - едва ли не наиболее отвратительная разновидность компромисса. Один известный политический деятель времен расцвета русского футуризма назвал другого "политической проституткой", видимо, запамятовав, что сам получал приличные деньги за телодвижения, совершаемые им на Финляндском вокзале.

Военный компромисс

"Когда начинают говорить пушки, политики замолкают" - такова сущность компромисса, в основе которого лежит очень простой аргумент: военная мощь того, кто его инициирует, - будь то Брестский мир или любой другой, вплоть до окончания войны в Ираке. Доводы тех, кто сетует на принудительность финального компромисса, просто не слышны из-за принципиальной разницы в "уровне громкости" голосов собеседников - более тихий как бы и не существует вовсе. "Люди не смогли дать праву силу, и поэтому дали силе право", - довольно известный каламбур на эту тему. На самом деле, сила все берет сама. Причем без всяких уступок. Достаточно и ультиматума. Попробуйте не согласиться.

Социальный компромисс

Данный феномен принято называть словосочетанием "социальное партнерство", где полусогнутое слово "компромисс" заменено горделиво выпрямившимся словом "партнерство". "Мы - партнеры", - провозглашают с трибун одни, а другие, кто строит трибуны, шьют костюмы и кормят этих "громкоговорителей", рукоплещут, "социальное партнерство" демонстрируя. Титул "партнер" очень удачен: тешит самолюбие настолько, что и компромисс этот кажется порой добровольным, хотя в действительности является добровольно-принудительным: "Если мы тебе работу не дадим, где ты ее возьмешь? А у тебя, между прочим, дома жена и двое детей. Взвесь и хлопай в ладоши, партнер!"

Треугольный компромисс

Вспомните кинофильмы "Осенний марафон" и "Вокзал для двоих". В одном - история любовного треугольника, где "он" - 1 шт., "она" - 2 шт.; в другом - треугольник тоже любовный, но "комбинация углов" другая: "она" - 1 шт., "он" - 2 шт. В первом треугольнике он разрывается между двумя женщинами, доходя в разнообразных компромиссах до раздвоения личности. Во втором треугольнике она принципиально бескомпромиссна, причем всю свою удивительно цельную личность без остатка и ожидания ответных подношений отдает только одному из двух мужчин, по рыночным меркам худшему: он и старше, и слабее, и беднее, и тюремный заключенный в придачу. А ее устраивает полностью. В результате личность не только не раздваивается, а удваивается в единстве с любимым человеком. Вот и судите сами, что лучше - умножающая и объединяющая бескомпромиссность или разделяющий и разъединяющий компромисс. В данном случае - треугольный.

Супружеский компромисс (де факто)

Брак - едва ли не наиболее емкая из всех форм человеческих отношений. Чего здесь только нет: и разнообразные социальные связи, и "война" (порой почти без кавычек), и весьма интенсивная "торговля" (тоже порой без кавычек), ум и глупость, точность и приблизительность, ревность и зависть. Хорошо, если при выборе брачного партнера повезло и пара оказалась взаимодостаточной: никакие компромиссы им не нужны, они идут в одну сторону, хотят одного и того же, а на вопрос: "Ссоритесь ли вы?" пожимают плечами: "Зачем?". А если брачный расчет не осуществлен или в нем допущены серьезные ошибки? Тут уж не обойтись без компромиссов. И нечего искать виновного: зачем была истерическая привокзальная спешка, когда, стремясь во что бы то ни стало не опоздать на поезд, садятся не в тот, который нужен? Какой потом компромисс может быть с машинистом? Ясно: никакого. Выходить из вагона на незнакомом полустанке тоже не очень хочется. Приходится компромиссно ехать - не туда. Но говорить поздно, выход один: вернуться на исходную позицию, все хорошенько взвесить и лишь потом принимать решение. Желательно без компромиссов, чтобы впоследствии, когда начнутся семейные будни, радоваться тому, что оба были правы. А не тому, что признали себя неправыми: наиболее часто рекомендуемая форма супружеского компромисса, приводящая к иллюзорному решению проблем. Они, естественно, остаются, но какое-то время кажется, что их не стало. Как бы не так: они даже растут и развиваются.

Супружеский компромисс (де юре)

Стабилизирующий характер брачного контракта не вызывает сомнений. Однако лакмусовой бумажкой для определения, будет ли он компромиссом или нет, является характер подготовки контрактных условий. Если он и она хотят одного и того же, им и сам текст в момент его составления не очень-то нужен, разве что со временем они захотят разного продолжения своих отношений. Но пока желания совпадают, контракт ни в чем не будет компромиссом. А тех, кто даже в начале своего брачного марафона занимаются "арм-рестлингом", очень скоро ждет хорошо еще если не рукоприкладство. Каков может быть компромисс в этом случае? Следовало бы внимательнее рассмотреть ту, которая готова выйти замуж при обязательном условии, что сможет из миллиардера сделать миллионера, или того, кто не согласен ни на какую материальную поддержку жены в случае развода.

Бескомпромиссность

"У меня есть мнение, но я с ним не согласен" - бескомпромиссность может стать объектом издевок, если оказывается демонстрацией тупого упрямства на бесконечной дороге к несуществующей цели, например - коммунизму ("Коммунисты, кому истин?"). Другое дело если она - проявление титанического упорства на изнурительном пути к недостижимому идеалу, заслуживающего глубокого уважения и высочайшей духовной оценки. "Достижимое - невелико, великое - недостижимо". Компромисс девальвирует недостижимое великое в достижимое малое, а достижимое малое перемалывает в ничтожное. Общее правило любого компромисса: он сморщивает все, с чем соприкасается.

Крис Восс

Никаких компромиссов. Беспроигрышные переговоры с экстремально высокими ставками. От топ-переговорщика ФБР

Chris Voss, Tahl Raz

NEVER SPLIT THE DIFFERENCE: NEGOTIATING AS IF YOUR LIFE DEPENDED ON IT

Copyright © 2016 by Christopher Voss. All rights reserved

© Илиева М.Д., перевод на русский язык, 2017

© ООО «Издательство «Наше слово», 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

«Бывший переговорщик ФБР Крис Восс не имеет себе равных, когда дело доходит до переговоров с высокими ставками. И не важно, идет ли речь о бизнесе, личной жизни или работе».

Джо Наварро, специальный агент ФБР в отставке,

«Крисс Восс подчеркивает важность эмоционального интеллекта в переговорах, который задействуется без ущерба для сделки. Книга написана бывшим переговорщиком, тем, кто не принимает ответа «нет», что делает ее очень увлекательной. При этом она исключительно практична».

«Эта книга взорвала мой мозг! Ее очень интересно читать! Приведена масса приемов, каждый из которых дает мгновенный результат. И не только в переговорах, где цена поражения – человеческая жизнь, но и при работе с повседневными конфликтами на работе и дома».

«Ваш бизнес, да, в принципе, вся ваша жизнь зависит от вашей продуктивности во время критически важных бесед. Приведенные Воссом инструменты дадут вам преимущество в ходе переговоров всех типов и уровней. Его книга – обязательное чтение для моих сотрудников. Я сам использую описанные в ней приемы каждый день и хочу, чтобы подчиненные тоже это делали».

Джейсон Маккарти,

генеральный директор GORUCK

Новые правила

Мне было страшно.

Я больше двадцати лет отслужил в ФБР, из них пятнадцать вел переговоры по освобождению заложников в разных уголках планеты – от Нью-Йорка до Филиппин и Ближнего Востока. Среди 10 тысяч агентов, работавших в бюро, я был главным специалистом по международным переговорам об освобождении похищенных детей. Однако никогда еще ситуация с заложниками не касалась меня лично.

– Восс, ваш сын у нас. Заплатите нам восемь миллионов долларов, или он умрет.

Пауза. Я закрываю глаза. Усилием воли заставляю сердце биться ровно.

Да, мне не раз приходилось оказываться перед выбором: деньги или жизнь ребенка. Но все это были чужие дети, не имевшие ко мне никакого отношения.

И никогда еще моими противниками не были обладатели ученых степеней, эксперты в области ведения переговоров. Сейчас же напротив меня сидел профессор и преподаватель курса ведения переговоров в Гарвардской школе права.

Я приехал в Гарвард на краткосрочные курсы по ведению переговоров для топ-менеджеров, чтобы посмотреть, чему я смогу научиться, используя методики, принятые в мире бизнеса. Я думал, что здесь будет тихо и спокойно – просто еще одна возможность немного повысить свой профессиональный уровень и расширить кругозор.

Но когда Роберт Мнукин, руководитель Гарвардского научно-исследовательского проекта по ведению переговоров, узнал, что я в кампусе, он пригласил меня в свой офис на чашку кофе. Сказал, что хочет просто поговорить.

Я был польщен и в то же время чувствовал себя не в своей тарелке. Мнукин – очень яркая личность. Его советам я следовал на протяжении многих лет – и не только потому, что он профессор Гарвардской школы права, но еще и потому, что он является одним из корифеев в области разрешения конфликтов, а также автором книги «Сделка с дьяволом: когда разговаривать и когда сражаться» .

Честно говоря, мне показалось не совсем честным, что Мнукин захотел обсудить переговоры именно со мной, с бывшим патрульным полицейским из Канзас-Сити. Но все оказалось намного хуже. Когда мы сели за стол, открылась дверь и вошла дама. Это была Габриэлла Блум, тоже профессор Гарварда, специалист по ведению международных переговоров в ходе вооруженных конфликтов и антитеррористических операций. Она в течение восьми лет участвовала в переговорах при Совете национальной безопасности Израиля и в Армии обороны Израиля – в бесстрашном ЦАХАЛе.

Словно по команде, появился секретарь Мнукина и поставил на стол магнитофон. Мнукин и Блум улыбнулись мне.

Я попался.

– Восс, ваш сын у нас. Заплатите нам восемь миллионов долларов – или он умрет, – с улыбкой сказал Мнукин. – Я похитил вашего ребенка. Ваши действия?