Помимо свадебных причитаний , которые занимают такое значительное место в свадебной обрядности, существовали причитания похоронные и рекрутские.
Причитания создавались, как импровизации. Это характерная жанровая черта и похоронных, и свадебных, и рекрутских причитаний. То, что причитание импровизировалось, не дает, однако, оснований утверждать, что оно не связано с традицией народной поэзии. Это означает только, что они никогда дважды совершенно одинаково не исполнялись. Но хотя они и не повторялись целиком, при создании каждого нового текста вопленица (или плакуша, плачея, как называли плакальщиц) опиралась на традиционные, переходящие из произведения в произведение образы, устойчивые словесные формулы, отдельные эпизоды и сюжетные положения, существующие самостоятельно поверья и т. п. Используя богатства народной поэзии, вопленицы создавали картины действительной жизни, рассказывали о действительно живущих людях, обогащали традиционную поэтическую образность, традиционный поэтический язык привнесениями, почерпнутыми из реальной действительности, своими наблюдениями и обобщениями. Нередко художественный образ, возникший из сочетания народной традиции с поэтическим вымыслом плакальщицы, запоминался, подхватывался и обогащался в причитаниях, складываемых другими людьми в связи с другими событиями жизни. Так в причитании выражалась коллективность народного творчества.
Чем активнее была импровизация при создании причитаний, тем более значительные произведения создавались. На русском Севере, где большая сохранность эпического творчества (былин, сказок) приводила к развитию импровизационного искусства в пределах эпической повествовательной традиции, создавался особый тип причитаний, имеющих вид лиро- эпических поэм с общественной и семейной тематикой. Картины жизни крестьян (а в рекрутских причитаниях - службы в царской армии) являются в них типическими обобщениями реальной жизни.
От северных причитаний отличаются южнорусские, которые так же, как украинские и белорусские носят характер эпического повествования. Социальная и художественная значимость южнорусских причетов меньшая. Они в большинстве случаев содержат искренние, глубоко эмоциональные горестные восклицания, выражают личное горе; в тексте их нет глубоких социальных обобщений, которые встречаются в лучших образцах северных причитаний.
Импровизация причитаний требовала поэтической одаренности и навыков в использовании художественных образов и стихотворного языка. В той или иной мере способность импровизировать причет приобретали все женщины - это своеобразная форма специфического творчества. Слушая с детских лет похоронные, свадебные, рекрутские причитания, женщины запоминали их детали, образы, обороты речи и впоследствии использовали их, когда приходилось оплакивать умершего или рекрута, или прощаться с девичеством и родной семьей. Естественно, что из рядовых исполнительниц причитаний должны были выделиться поэтически более одаренные. Некоторые женщины, обладающие поэтическим даром импровизации, становились профессиональными вопленицами, которых приглашали на похороны или на свадьбу плакать от имени родственников покойного или невесты. Слава о наиболее даровитых плачеях выходила далеко за пределы селений, в которых они жили. Самой известной вопленицей, от которой в XIX в. записывали причитания, была Ирина Федосова; расцвет ее творчества приходился на пореформенный период. Записей плачей от особенно одаренных воплениц дореформенной России фольклористика не сохранила
Похоронные причитания являются древнейшим видом этого жанра. Оплакивание покойников известно у всех народов, как один из очень древних обрядов, в котором отразились верования людей, их представления о том, что человек продолжает жить после смерти и что умершие предки помогают или вредят живущим. Древность похоронного оплакивания у славян подтверждают арабские путешественники, описавшие обряд погребения, существовавший у славянских племен еще до Киевского государства. О плачах по умершим в древней Руси упоминают летописи, жития, различные произведения древней русской литературы.
Древнейший обряд оплакивания покойников в феодально- крепостнической Руси сохранялся не столько как религиозный, сколько как бытовой. Он, несомненно, отразил религиозные воззрения людей; их поверья; представления о душе человека, о которой говорили, что она летает в виде птицы среди живых сорок дней после того, как покинет тело умершего; о смерти, изображавшейся чаще всего в виде костлявой старухи, и др. Отражение суеверных и религиозных представлений в похоронном обряде и причитаниях, несомненно, интересно для исследователей. Однако значение обряда оплакивания не столько в этом, сколько в отражении в причитаниях жизни крестьянина. Разнообразные образцы причитаний можно разбить на три группы: 1) отражающие первобытные представления человека о загробной жизни; 2) порожденные христианскими легендами представления о потустороннем мире и о расставании души с телом; 3) отразившие общественный и семейный быт крестьянства. Наиболее значительными следует признать последние.
Похоронные причитания сопровождали весь обряд. Умершего оплакивали во время омовения тела, выноса его, а также в процессе прощания с покойным и погребения его.
Композиционное построение причитаний разнообразно, но все же в них можно выделить зачин (начало причитания) и основную эпическую часть, состоящую из ряда самостоятельных мотивов (повествование).
Зачин в некоторых случаях имеет форму восклицания общего характера:
«Ох-ти, мнешенько тошнешенько И сердечку тяжелешенько...» г. «Ох-ти, мне, бедной горюшице...» . «Ох-ти, мне да мне тошнешенько, По сегодняшнему дёнечку
О долил а меня, беднушку, Как проклятая оби душка Да злодейная кручинушка!» .
Но гораздо чаще зачин вводит оплакивающую женщину в круг образов, определяя ее родство с умершим (мать, дочь, жена, сестра, племянница и т. д.) и ее отношение к нему. Часто встречающаяся форма такого зачина - приход оплакивающей женщины в дом или в комнату, где лежит умерший.
«Допуети-тко меня, беднушку,
Как к удалой-то головушке...» .
«Сяду я, победна вдова-горенашица,
На белую бруеовую лавочку
По ряду к своей милой венчальной ладенки...» .
Эмоциональность такого зачина, раскрытие в нем глубокого горя человека, близкого умершему, ддет тональность всему причитанию.
Эпическая часть причета в большинстве случаев делится на отдельные абзацы, которые нередко начинаются с обращения или к силам природы, или к олицетворенной смерти, или к окружающим людям, или к умершему. Каждый такой абзац является самостоятельным мотивом причитания, он включает законченную мысль, рисует какую-либо отдельную картину. Среди мотивов, разработанных причитаниями, наиболее популярны мотив прихода смерти и защиты от нее крепкими запорами, откупом, мольбами пощадить человека (смерть беспощадна, от нее ничто не может спасти); мотив обращения к высшим силам с просьбой вернуть жизнь усопшему (силы небесные не слышат мольбы крестьянки или не хотят исполнить ее просьбу); мотив обращения к стихиям - ветрам, вихрям - с просьбой расколоть гробову доску, поднять умершего, вдохнуть в него жизнь; мотив обращения к умершему - встать, ожить, вернуться в родную семью, «на крестьянскую работу шку, да к крестьянской этой жирушке» (жирушка - жизнь; умерший безгласен, не слышит, не восстанет из мертвых); мотив утраты надежды на свидание с умершим и сознания своей сиротской доли (нередко этот мотив получает особенно детальную разработку, включая картины жизни в семье и обществе бесправной вдовы, сирот, вынужденных побираться, вечно голодных и холодных, и др.); мотив благодарности «попам - отцам духовным» за похороны, гробовщикам за изготовление гроба; мотив приглашения мертвеца в гости и просьба посмотреть на то, как мается, как тяжко живет его- семья.
Кроме этих мотивов, встречаются другие - обращения к могильщикам с просьбой сделать получше могилу - «послед- ню домовиночку», встречи с горем-обидой, разговора с птицей- вестницей и пр.; но они менее популярны. Порядок следования мотивов свободный, варьируемый. Нередко встречаются плачи, использующие всего один-два мотива (такие плачи характерны для рядовых, поэтически малоодаренных воплениц). Следует также заметить, что один и тот же мотив может быть разработан в разных разделах плача. Особенно часто такая дробная разработка дается мотиву утраты надежды на свидание с умершим и осознания сиротской доли его родных. Так, в плаче по мужу, записанном от А. М. Пашковой, детали этого мотива составляют канву, в которую вплетаются остальные. Плач А. М. Пашковой начинается с просьбы к Обидушке допустить ее - вдову - «ко венчальной ко семеюшке» (мужу), взятому «скорой смертушкой». Вдова говорит Обиде о тяжкой судьбе, какая ждет ее: смерть взяла ее мужа
И оставила мне, беднушке, Много маленьких детушек... Как скажи-тко ты, пожалуйста, Нас кто станет кормить, поить. Как поля неносеяны, Стоги не напаханы И закрома не насыпаны?..
Когда вносят гроб в дом, вдова спрашивает усопшего, по уму ли ему, по разуму ли это «хоромное строеньице»; вдова зовет к себе детей, чтобы они вместе с ней просили мертвого очнуться.
Опустело вито гнездышко Уж вы по миру находитесь, Вы куски насобираетесь...
Ни на призывы встать, ни на письма скорописчаты не ответит своей вдове муж.
Как вдоветь вдове по-доброму... На крылечко не выскакивать. Наб скрепить сердце ретивое, Понабраться ума-разума, Повозростить своих детушек.
Умершего кладут в гроб, и вдова просит покойного попрощаться со всеми, кто пришел проводить его в последний путь. Соседей спорядовых она просит проститься с ее умершим мужем, а также помочь ее семье:
Не оставьте-тко, пожалуйста, Моих миленьких детушек; При нужде нашей, при горести Уж будьте вы наши помощники...
Когда покойного отпели в церкви, вдова в причете рассказывает о безразличии к ее горю попов - отцов духовных.
Как попы поют мешаются, Дьяки читают, усмехаются... Подаянья не начаюгся...
В отчаянии вдова молит богоматерь вернуть ей мужа. Но богородица называет ее неразумной. В плаче вдовы богоматерь говорит:
Уж как век того не водится, Что из мертвых живы становятся...
Муж ее - удалая головушка -
На крестьянской на работушке... Он истратил свою силушку, Погубил свою головушку, Приоставил нас, беднушек, На вековое скитаньице.
У могилы вдова признается, что и она рада была бы пойти вслед за мужем «во сыру землю» - «только жалко мне тошне- хонько своих маленьких детушек»
Этот плач характерно раскрывает сиротскую судьбу семьи умершего. Не философско-религиозные раздумья, а вполне земные заботы, осознание жизненных тягот крестьянской семьи, оставшейся «без заботника, без работника», составляет содержание причитания. Неизбежность грядущего горя-зло- частья осиротевшей семьи подчеркивает риторичность причитаний - это характерная особенность их стиля. Плачея задает риторические вопросы - где ей сесть около покойника, что ждет вдову, мать, детей, как будут относиться к семье умершего соседи - крестьянский мир, и сама отвечает на них, обобщая типические явления жизни. Риторика в плачах сообщает им не только торжественность, отвечающую оплакиванию умершего, но и утверждает неизбежность ожидаемого.
Похоронные причитания в сущности стали сказами о жизни умершего и его семьи в старой русской деревне. Материал для создания причитаний, очевидно, давала сама жизнь. То, что причитание-оплакивание из акта обрядово-религиозного стало актом обрядово-бытовым, дало возможность применить его не только к похоронной обрядности, но и к другим семейным обрядам. Причитание вошло как важнейший элемент в свадебную обрядность; к этому толкнуло осознание того, что роди
тели, отдавая девушку в семыо мужа, навсегда теряли ее - потому она и оплакивала девичество и родительскую семью. Как особая форма причитаний в XVIII в. (с созданием армии и введением бессрочной и долгосрочной военной службы) возникают рекрутские плачи; отдать парня в царскую службу значило никогда его больше не увидеть, потерять его, как мертвого. Естественно, что рекрутские причитания, черпая факты из жизни, раскрывали судьбу рекрута и солдата, и ад которыми измывались «офицеры-генералы да начальнички». Были случаи, когда в крепостной России оплакивали девушек, отдаваемых в дворовые
Все эти разновидности жанра причитаний существуют как самостоятельные, импровизируемые произведения, рассказывающие о судьбах крестьянина и его семьи в различные периоды жизни - от рождения и до смерти. В правдивости повествования, в реальности картин жизни и заключается непреходящая ценность причитаний.
Причита́ния (причёт, причеть, заплачка, вой, вытье, вопли, голошение,
голосьба) - жанр обрядового фольклора, состоящий из жалоб и плачей,
которые считались традиционно-обязательными элементами некоторых
семейных обрядов, преимущественно связанных с трагическими
обстоятельствами.
В причитаниях выражается горе по поводу какого-то конкретного события
(смерти близкого человека, войны, стихийного бедствия и т. д.).
Причитания отражали сам обряд, во время которого исполнялись причитания
и выражали эмоциональное состояние его участников. Содержание
причитаний могло заключать в себе просьбу, наказ, укор, заклинание,
благодарение, извинение, сетование. Особенно важна роль сетований,
помогавших излить чувство горя.
В большинстве культур причитания исполнялись только женщинами (сольно
или попеременно), хотя у некоторых народов (курды, сербы) существовали
специфические мужские плачи. Из народной среды издавна выделялись
особенные знатоки причети - вопленицы (другие названия: плакальщицы,
плачей, причетницы, стиховодницы, подголосницы). Исполнение причитаний
становилось их профессией.
В русской народной традиции причитания образуют обширную область
"плачевой культуры" (Т. А. Бернштам), генетически соотнесённую с
обрядами перехода.
Возникновение
Жанр причитаний появился еще в эпоху, когда людям были присущи мифологические, анимистические и магические представления, которые легли в основу специфической поэтики причети. С течением времени подобные представления претерпевали изменения либо совсем утрачивались, сохранившись на уровне поэтической образности и символики. Некоторые исследователи считают, что причитания имели магический смысл и предназначение – обезопасить себя от таинственного существования смерти, от вредных воздействий покойника (или "лиминального существа"), позже стали служить выражению человеческих чувств. Таким образом, причеть теряет свой мифологический и эпический характер, приобретая лирические элементы, смешанные с бытовыми явлениями. Жанр причитаний генетически связан с древними обычаями и первоначально возник в похоронном обряде. Это объясняется пониманием свадебного обряда как "условных похорон", в основе которого лежит идея смерти невесты в одном качестве и возрождении в другом. На это указывал В.Я.Пропп: "Сказка сохранила следы некогда широко распространенного обряда посвящения юношества. Основным содержанием его был как бы переход в новое состояние, в иную, более зрелую возрастную категорию, и это в ряде случаев понималось как временная смерть".Объект причитаний
Объект изображения причитаний - трагическое в жизни, поэтому в них сильно выражено лирическое начало. Эмоциональная напряженность определяла особенности поэтики: обилие восклицательно-вопросительных конструкций, восклицательных частиц, синонимических повторов, нанизывание сходных синтаксических структур, единоначатия, экспрессивные словообразования и т. д. Мелодия в причитаниях выражена слабо, зато большую роль играли всхлипывания, оханье, поклоны и проч. Причитания создавались от имени того, кому посвящен обряд (невесты, рекрута), или от имени его родственников. По форме они представляли собой монолог или лирическое обращение.Виды причитаний
Похоронно-поминальные причитания - причитания по умершему. Даже в пределах одного народа они не однородны. Олонецкие похоронные причитания богаты эпическими элементами, сибирские более лиричны. Темы похоронных причитаний - скорбь по умершем, большей частью родственнике, а иногда и не родственнике (о соседе, сироте и т. д.). Содержание причитаний - опоэтизированная характеристика умершего, воспоминания о нем, поэтизация природы, символика смерти, души, горя, доли, рассказ о собственных несчастьях, одиночестве, тоске вопленицы или семьи умершего. Среди причитаний различаются: надгробные, похоронные и надмогильные.Основным контекстом причитаний является похоронный обряд, которым заданы основные параметры жанра и, прежде всего, его поэтическая и звуковая символика - важнейшее свойство причитаний в том, что они хорошо слышны миру мёртвых. С этой точки зрения "исполнение причитаний в других обрядах и ритуализованных ситуациях всегда является в известной мере ссылкой на похороны" (Байбурин 1985, с. 65).
В народной культуре действовали устойчивые запреты и установления, регламентирующие исполнение причитаний над умершим. Один из главнейших - временно́й: считалось, что причитать можно только в светлое время суток. Также ограничивался чрезмерный плач по умершим, так как безутешные рыдания "затапливают" покойников на "том" свете. Было запрещено исполнение причитаний детьми и незамужними девушками (за исключением дочери покойного).
Свадебные причитания
Свадебные причитания – это тексты, исполняемые невестой, ее родителями
и родственниками охватывающие близкий ей круг тем (при просватанье,
шитье приданого, на посидках, при расплетении косы, особенно перед
самым венцом), описывающие ее переживания и чувства.
Свадебные причитания более разнообразны по тематике (темы разлуки,
воспоминаний о девичестве, грусти перед будущим) и в сильной степени
связаны с песенной лирикой. От похоронных их отличает большая
условность и вариативность стереотипных формул и тем в пределах одного
текста и обряда. Это обусловлено тем, что они были не только
естественным выражением трагических переживаний, но и способом
выражения определенной обрядовой роли. Ориентируясь на ритуальную
сторону обряда, К.В.Чистов подразделил первый тип причитаний на
сговоренные, гостибные, баенные, собственно свадебные и плачи прощания
с "красотой".
Рекрутские, солдатские причитания , т. е. причитания по отдаваемому в солдаты мужу, сыну, брату. Русские рекрутские причитания, созданные ужасными условиями сначала петровской, а позже 25-летней николаевской военной службы, представляют собой сплошной стон, выражая ужас крестьян перед рекрутчиной, жестоким обращением с солдатом, кандалами - частым спутником солдатчины, - барами, судьями, народными заседателями и всем аппаратом царского режима. В этом отношении рекрутские причитания являются выразителями резкого социального протеста.
Бытовые внеобрядовые причитания , которые могли слагались женщинами в тяжелых ситуациях (например, после пожара, во время тяжелой работы).
Способ исполнения причитаний
В основе способа исполнения причитаний лежала импровизация, так как каждый раз причитание было обращено к определенному человеку и должно было в своем содержании раскрывать конкретные черты его жизни. Причитания функционировали как разовые тексты, при каждом исполнении создаваемые вновь. Однако в них активно использовались накопленные традицией словесные формулы, отдельные строки или группы строк. Традиционные образы устной поэзии, устойчивые стереотипы переходили из одного произведения в другое, отражали психическое настроение человека в минуты скорби и печали. Причитание - это импровизация с использованием устойчивых, традиционных форм и под влиянием однородного по идее содержания, когда-то отлившегося в эти формы.Вопреки мнению некоторых исследователей причитания не являются
свободной импровизацией, хотя допускают большую долю индивидуального
творчества воплениц.
Они строятся из двух или трех частей ("зачало" и "обидные стихи", по
терминологии самих воплениц), богаты общими штампованными формулами,
пользуются как преобладающими приемами сравнением и обращением и всегда
слагаются из стихов. Исполняются причитания тягучей, речитативной
монотонной мелодией с длинным фермато в конце каждого стиха, и
завершается конец стиха рыданием, естественным или искусно имитируемым.
Важной особенностью причитаний является импровизационность. Причитания исполняются всегда по-разному, причем в данном случае речь идет не об обычном для традиционной культуры варьировании устойчивого текста. Каждое причитание складывается одномоментно в процессе совершения обряда. Хотя плакальщица активно использует "общие места", характерные для местной традиции причетов, каждый порождаемый ею плач уникален. Обрядовый контекст похоронных плачей обусловил специфический характер их поэтического языка. Причитания должны были одновременно выражать высокую степень эмоционального напряжения (безутешное горе, накал скорбных чувств), иметь характерный облик спонтанного речевого акта и удовлетворять жестоким обрядовым регламентациям.
Плач или причитание – напевно исполняемая поэтическая импровизация, связанная с выражением горя, скорби. Особенности жанра:
1. Наличие не только музыкального, но и речевого, высотно-неопределенного интонирования, а порой – только речевого интонирования (т.е. речь нараспев).
2. Импровизация (придумывание) текста (текст не рифмованный!), импровизация вытекающего из текста метроритма, мелодики, формы прямо по ходу исполнения.
3. Вытекающая из предыдущего пункта свобода метроритмической организации, отсутствие периодичной регулярности долей, определённого размера. Поэтому при нотной записи расстановка тактовых черт обычно не производится и размер не выставляется.
С глубокой древности плачи сопровождали смерть члена родовой общины и похоронный обряд. Могли они исполняться и вне связи с похоронным обрядом, например, как воспоминания об умерших или о людях живых, но находящихся в беде либо далеко на чужбине (плач Ярославны из «Слова о полку Игореве»). Позднее плачи-причитания становятся обязательной частью свадебного обряда (причитания невесты при расставании с отчим домом). В XVIII – XIX причитали при расставании с родными, при сборе недоимок, при рекрутском наборе, во время и после стихийных бедствий, пожаров, во время войны, голода и т.д.
Содержание плачей соответствует событию, откликом на которое этот плач является. Характерны яркие метафоры, красочные эпитеты, возгласы-обращения к окружающим. Для похоронных причитаний типичны отголоски древних представлений о посмертном существовании умершего. К нему обращаются с вопросами о том, на кого и за что он разгневался, оставив этот мир, куда, в какую дальнюю путь-дороженьку он отправился, на кого оставляет родных и близких. Завершались причитания жалобой на скорбную участь, горькую судьбу осиротевших членов семьи.
Напевы причитаний архаичны, с мелодическими и ритмическими повторами. Диапазон обычно не шире квинты. Большинство напевов складывается из свободного варьирования одной-двух, реже трёх начальных попевок. Преобладают нисходящие интонации, начало фраз с верхних звуков, раскачивания на звуках интервала секунды (особенно малой секунды), переходы от напевного интонирования в говорок и обратно. Типична переменность терцового тона (то большая, то малая терция). Часто используется и нейтральная терция (не темперированная, промежуточная между большой и малой). Преобладает декламационное начало, речитативный стиль, что проявляется:
В однородности, однообразии ритмики, длительностей;
В очень частых повторах нот подряд - два раза и более, либо аналогичных повторов ячейки двух-трёх звуков;
В неразвитости, почти отсутствии внутрислоговых распевов: на один звук – один текстовой слог.
В условиях ограниченного диапазона мелодии всё это особенно заметно.
Имеются различия между северными и южными плачами-причитаниями. Северные плачи – жанр лирико-эпический. Наряду с выражением скорби, горя характерной чертой их является присутствие эпического, повествовательного начала, развитие сюжетной линии текста. Подробно рассказывается, как и почему пришла беда, как ранее протекала жизнь семьи и т.д. Как и северные былины, северные причитания имеют более длинные стиховые строчки - из 13 – 16 слогов каждая, с тремя свободно смещающимися ударениями в одной строчке. Южнорусские причитания принадлежат к собственно лирическому жанру. Тексты обычно лишены повествовательного характера и более кратки. Стихотворные строчки короче, по 7 – 8 слогов.
В старину с причитаниями выступали и мужчины, но всё же в большей степени это чисто женский жанр. Кроме женщин – членов семьи причитания исполняли и признанные в народе мастерицы этого жанра, которые именовались вопленицами, причитальщицами и т.п. Они могли выступать от имени разных членов семьи, искренно и глубоко вживаясь в образ, от лица которого импровизировали.
Наряду с сольными причитаниями существовала традиция одновременных причитаний сразу несколькими женщинами. В единовременности сочетались разные тексты либо с приблизительно одним и тем же напевом (фактически звучал не унисон, а многоголосие гетерофонного типа с независимыми, самостоятельными ритмами и мелодическими оборотами участников пения), либо с разными, самостоятельными напевами и даже в разных тональностях – своеобразная полифония.
Причитания – это древний жанр фольклора. Объект изображения в причитании – трагическое в жизни человека. Причитания представляют собой пример высокого трагического искусства. "Выплакивание невыносимого, в обычных условиях непредставимого и даже недопускаемого горя было в народном быту чуть ли не физиологической потребностью. Выплакавшись, человек наполовину одолевал непоправимую беду. Слушая причитания, мир, окружающие люди разделяют горе, берут на себя тяжесть потери. Горе словно разверстывается по людям. В плаче, кроме того, рыдания и слезы как бы упорядочены, их физиология уходит на задний план, страдание приобретает одухотворенность благодаря образности".
Причитания исполнялись вопленицами или плакальщицами. Произведения этого жанра всегда отражают индивидуальную судьбу. В них весьма сильно проявляется импровизационное начало, сочетаемое с традициями. Они зачаровывали слушателей драматизмом своего исполнения, которое имело свои особенности: вопленица ходила по комнате, по двору, дому, деревне, выходила в поле, кланялась, плакала, обнимала участников обряда. "Аудитория становилась своеобразным партнером вопленицы: по ее просьбе участники обряда могли совершать обрядовые действия, отвечать на ее вопросы, утешать; могли вступить с ней… в равный диалог причитаниями. Исполнение причитаний сопровождалось всхлипыванием, оханьем, аханьем, плачем… Причитания исполнялись речитативом – своеобразным говорком с ясно выраженным декламационным началом".
Композиционной формой причитаний является монолог. Язык причитаний связан с предметным и пространственным миром обрядового действия. Эмоциональный настрой создается при помощи эпитетов (темный лес, широкое поле, зеленые луга, цветы лазоревые), уменьшительно-ласкательных суффиксов, междометий “ах”, “ох”, а также восклицательной и вопросительной интонации.
XIX век подарил нам немало талантливых исполнительниц причитаний. Одной из самых известных плакальщиц того времени была Ирина Андреевна Федосова (17 апреля 1827 - 10 июля 1899).
И.А. Федосова родилась в 1831 году в деревне Софроново Петрозаводского уезда Олонецкой губернии. Ее родители были государственными крепостными крестьянами. Детство ее было типичным детством крепостной крестьянской девочки. Огромная семья, состоявшая из 22 членов, должна была напрягать все силы, чтобы не впасть в нищету. С двенадцати-тринадцати лет И.А. Федосова начала "подголосничать" на свадьбах и быстро приобрела известность: сначала в окрестных деревнях, затем по всей волости и, наконец, по всему Заонежью. Судя по воспоминаниям современников, Федосова отличалась высокой творческой активностью. Записанное с ее слов составляет лишь незначительную часть того, что было создано за несколько десятков лет почти непрерывного творчества. В 1864 году произошли ее первые встречи с собирателями народного творчества, положившие начало всероссийской известности Ирины Андреевны. В 1865–1866 годах Федосову в Петрозаводске разыскал П.Н. Рыбников и записал от нее несколько былин, а в начале 1867 года Ирина Андреевна познакомилась с преподавателем Олонецкой семинарии Е.В. Барсовым, сыгравшим огромную роль в ее дальнейшей судьбе.
В 1894 году Федосова встретилась с учителем словесности Петрозаводской гимназии П.Т. Виноградовым, который организовал ряд ее поездок по городам России в 1895–1896 годы (Петрозаводск, Петербург, Москва, Нижний Новгород, Казань).
Публичные выступления Федосовой в различных городах России явились значительным событием в истории русской культуры конца XIX века. Не случайно описание выступления Федосовой А.М. Горький, наряду с другими историческими эпизодами, включил в свою эпопею "Жизнь Клима Самгина". Федосову слушали ученые, литераторы, музыканты, художники, учителя, сотни представителей учащейся молодежи. Ее мастерство вызывало восхищение, воспринималось слушателями как яркий образец народного искусства, как свидетельство высокой одаренности великого русского народа.
Во время поездок Ирина Андреевна встречалась со многими крупнейшими представителями передового русского искусства и литературы 1890-х годов: А.М. Горьким, Н.А. Римским-Корсаковым, М.А. Балакиревым Ф.И. Шаляпиным и др.
В 1895 году И.А. Федосову слушал молодой Ф.И. Шаляпин, вспоминавший об этом впоследствии:
"Она (И.А. Федосова) вызвала у меня незабываемое впечатление. Я слышал много рассказов, старых песен и былин и до встречи с Федосовой, но только в ее изумительной передаче мне вдруг стала понятной глубокая прелесть народного творчества. Неподражаемо прекрасно “сказывала” эта маленькая кривобокая старушка с веселым детским лицом о Змее Горыныче, Добрыне, о его поездочках молодецких, о матери его, о любви. Передо мной воочию совершалось воскресение сказки, и сама Федосова была чудесна, как сказка".
В исполнении Федосовой Шаляпин увидел то, над чем он напряженно размышлял в эти годы. Он говорил о том, что оперные певцы недостаточно знают и ценят естественную русскую народную манеру пения. "Ведь кто же умеет в опере, – писал Шаляпин, – просто, правдиво и внятно рассказать, как страдает мать, потерявшая сына на войне, и как плачет девушка, обиженная судьбой и потерявшая любимого человека".
Н.А. Римский-Корсаков так же живо заинтересовался мелодиями песен Федосовой и сделал слуховые записи пяти номеров из ее репертуара. Возможно мелодии, записанные от Федосовой, пригодились ему для оперы "Садко". Они, очевидно, вспомнились ему и при работе над другой оперой – "Сказание о граде Китеже".
В честь Федосовой в 1895–1896 годах созывались специальные заседания Этнографического отдела Русского Географического общества, Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии. Академия Наук наградила И.А. Федосову серебряной медалью с дипломом.
В 1896 году Федосова поселилась в Петербурге, где прожила до 1899 года. Весной 1899 года Ирина Андреевна почувствовала себя нездоровой и решила вернуться в деревню Лисицино. Здесь ее болезнь усилилась, и 10 июня 1899 года замечательной народной поэтессы не стало.
А.М. Горький оставил яркие воспоминания о Федосовой, посвятив плакальщице очерк "Вопленица":
"Давно я не переживал ничего подобного. В чистеньком концертном зале, полном аромата смолистого, свежего дерева, было сначала очень скучно. Публики было мало, и публика была вся плохая. На эстраде – высокий человек с черной бородой и в скверном сюртуке стоит, неуклюже облокотясь о что-то, вроде кафедры, и тусклым языком, ломаными, угловатыми фразами, скучно, длинно, бесцветно рассказывает о том, кто такая Ирина Андреевна Федосова. Это учитель Олонецкой гимназии Виноградов, человек, который знакомит Русь с ее неграмотной, но истинной поэтессой.
Орина, – усердно надавливает он на “о”, – с четырнадцати лет начала вопить. Она хрома потому, что, будучи восьми лет, упала с лошади и сломала себе ногу. Ей девяносто восемь лет от роду. На родине ее известность широка и почетна – все ее знают, и каждый зажиточный человек приглашает ее к себе "повопить" на похоронах, на свадьбах, а иногда и просто так, на вечеру... на именинах, примерно. С ее слов записано более 30 000 стихов, а у Гомера в “Илиаде” только 27 815!..
Кажется, он кончил. Публика не слушала его.
– Орина Андреевна! – кричит он. Где-то сбоку открывается дверь, и с эстрады публике в пояс кланяется старушка низенького роста, кривобокая, вся седая, повязанная белым ситцевым платком, в красной ситцевой кофте, в коричневой юбке, на ногах тяжелые грубые башмаки. Лицо – все в морщинах, коричневое... Но глаза – удивительные! Серые, ясные, живые – они так и блещут умом, усмешкой и тем еще, чего не встретишь в глазах дюжинных людей и чего не определишь словом.
– Ну вот, бабушка, как ты, петь будешь или рассказывать? – спрашивает Виноградов.
– Как хочешь! Как угодно обществу! – отвечает старуха-поэтесса и вся сияет почему-то.
– Расскажи-ка про Добрыню, а то петь больно долго... Учитель чувствует себя совсем как дома: плюет на эстраду, опускается в кресло, рядом со старухой, и, широко улыбаясь, смотрит на публику.
Вы послушайте-тко, люди добрые,
Да былину мою – правду-истину!.. – раздается задушевный речитатив, полный глубокого сознания важности этой правды-истины и необходимости поведать ее людям. Голос у Федосовой еще очень ясный, но у нее нет зубов, и она шепелявит. Но этот возглас так оригинален, так не похож на все кафе-кабацкое, пошлое и утомительно однообразное в своем разнообразии – на все то, что из года в год и изо дня в день слушает эта пестробрючная и яркоюбочная публика, что ее как-то подавляет этот задушевный голос неграмотной старухи. Шепот прекращается. Все смотрят на маленькую старушку, а она, утопая в креслах, наклонилась вперед к публике и, блестя глазами, седая, старчески красивая и благородная и еще более облагороженная вдохновением, то повышает, то понижает голос и плавно жестикулирует сухими, коричневыми маленькими руками.
Уж ты гой еси, родна матушка!
– тоскливо молит Добрыня, –
Надоело мне пить да бражничать!
Отпусти меня во чисто поле
Попытать мою силу крепкую
Да поискать себе доли-счастия!
По зале носится веяние древности. Растет голос старухи и понижается, а на подвижном лице, в серых ясных глазах то тоска Добрыни, то мольба его матери, не желающей отпустить сына во чисто поле. И, как будто позабыв на время о “королевах бриллиантов”, о всемирно известных исполнительницах классических поз, имевших всюду громадный успех, – публика разражается громом аплодисментов в честь полумертвого человека, воскрешающего последней своей энергией нашу умершую старую поэзию.
– Теперь “вопль вдовы по муже”... – говорит Виноградов. Публика молчит. Откашлявшись, Федосова откидывается в глубь кресла и, полузакрыв глаза, высоко поднимает голову.
Лю-убимый ты мой му-уженька-а-а...
Сила страшной, рвущей сердце тоски – в этом вопле. Нота за нотой выливается из груди поэтессы. В зале тихо... Смерть, кладбище, тоска...
– Я не могу этого слышать... не могу... – шепчет сзади меня дама в желтой шляпе и, когда я оборачиваюсь взглянуть на нее, прячет в раздушенный платок взволнованное бледное лицо...
Потом вопила девушка, выдаваемая замуж. Федосова вдохновляется, увлекается своей песнью, вся поглощена ею, вздрагивает, подчеркивает слова жестами, мими- кой. Публика молчит, все более поддаваясь оригинальности этих за душу берущих воплей, охваченная заунывными, полными горьких слез мелодиями. А вопли, – вопли русской женщины, плачущей о своей тяжелой доле, – все рвутся из уст поэтессы, рвутся и возбуждают в душе такую острую тоску, такую боль, так близка сердцу каждая нота этих мотивов, истинно русских, небогатых рисунком, не отличающихся разнообразием вариаций – да! – но полных чувства, искренности, силы – и всего того, чего нет ныне, чего не встретишь в поэзии ремесленников искусства и теоретиков его...
Федосова вся пропитана русским стоном, около семидесяти лет она жила им, выпевая в своих импровизациях чужое горе и выпевая горе своей жизни в старых русских песнях. Когда она запела “Соберитесь-ка, ребятушки, на зеленый луг”, – по зале раздался странный звук – точно на кого-то тяжесть упала и страшно подавила его. Это вздохнул человек – ярославский купец Канин...
– Ты что?
– Хо-орошо! Так хорошо – слов нет! – ответил он, мотая головой и конфузливо отирая слезы с глаз. Ему под пятьдесят лет, – это фабрикант, солидный господин. Узнал свое, старое, оброшенное, и расчувствовался старик.
Она кончила петь. Публика подошла к эстраде и окружила поэтессу, аплодируя ей, горячо, громко аплодируя. Поняли! Хороший это был момент.
Импровизаторша – веселая и живая – блестит своими юными глазами и сыплет в толпу прибаутки, поговорки; толпа кричит ей вперебой:
– Хорошо, бабушка Ирина! Спасибо! Милая!".
К сожалению такие бабушки встречаются всё реже. А культура скорби и плача практически угасла. И как расплата за короткую память, мы имеем рост сердечно сосудистых заболеваний, и самоубийств, на фоне не отражённого и не разрешённого стресса. А хочется надеятся, что молодёжь направит свои таланты на возрождение и проработку народного наследия, что бы очищенное плачем сердце могло снова стать благодарным.
Тема связи жизненного цикла тела и музыкального инструмента может быть поставлена более широко на материалах свадебного обряда,где музыкант(мужчина) мог исполнять ритуальную роль,являясь представителем рода жениха или даже в определенных случаях выступая его заменой.В музыкальной структуре свадебного обряда, в его западнорусской разновидности,инструментальная музыка,представляющая род жениха,находится в отношении дополнения к вокальной -песням и причитаниям,исходящим от рода невесты. На Руси свадьбы игрались с давних пор.В каждой местности существовал свой набор свадебных ритуальных действий, причитаний,песен, приговоров. В зависимости от конкретных обстоятельств свадьба могла быть «богатой»- «в два стола» (и в доме невесты и в доме жениха), «бедной»-«в один стол» (только в доме жениха), «вдовьей», «сиротской».Словом,двух одинаковых свадеб быть не могло,и у каждого вступившего в брак оставалась в памяти своя,единственная в своем роде,свадьба. Но при всем бесконечном многообразии свадьбы игрались по одним и тем же законам. Сватовство,сговор,прощание невесты с родительским домом,свадьба в доме невесты, свадьба в доме жениха- вот те последовательные этапы,по которым развивалось свадебное действо. Свадебный обряд начинался со сватовства.Присланные от жениха сват или сватья иносказательными приговорами, а затем и прямо объявляли о цели своего прихода.Родители должны были обдумать предложение,и если были согласны,то на сговоре закрепляли уговор о браке «рукобитьем»,обсуждали день свадьбы и предстоящие хлопоты по совершению обряда. На следующей,предсвадебной,неделе родители невесты готовились к свадьбе,а невеста,причитая,прощалась с родительским домом,со своей девической жизнью,с подружками.На девичнике подруги снимали с нее девичий головной убор,расплетали ей косу,вели в баню,где невеста «смывала» свое девичество. На следующее утро в дом приезжал свадебный поезд с женихом.Гостей встречали,усаживали за стол,угощали. Вскоре выводили невесту и торжественно,на виду у всех собравшихся,передавали жениху.Отец с матерью благославляли молодых,после чего свадебный поезд увозил их к венцу. После венчания свадебный поезд увозил невесту в дом жениха,где происходил продолжительный пир.Через несколько дней молодые должны были посетить родственников. На этом свадебный обряд завершался.Многие свадебные ритуалы по ходу свадьбы «пересказывались», «комментировались», «опевались» в песнях,причитаниях,приговорах.Весь этот комплекс свадебной поэзии создавал особую поэтическую действительность,свой сценарий действа.Этот поэтический сюжет свадьбы,отраженный в песнях и причитаниях,и представлен в данном разделе. Поэтическая свадебная действительность отлична от того,что совершалось на самом деле,так сказать,от действительности реальной.Она трансформирует происходящие события; возникает фантастически-сказочный мир.Как в сказке все образы однозначны,да и сам обряд поэтически интерпретированный,предстает своеобразной сказкой. Свадьба являясь одним из самых значительных событий человеческой жизни,требовала празднично-торжественного обрамления.И если прочитать по порядку все причитания и песни,то, углубившись в фантастический свадебный мир,можно почувствовать щемящую красоту этого ритуала.Останутся «за кадром» красочные одежды,гремящий колокольцами свадебный поезд, многоголосный хор «песельниц»,заунывные мелодии причитаний,звуки гармоней и балалаек- но поэтическое слово воскрешает боль и высокую радость того праздничного состояния души.
Кроме причетов невесты, к свадебной поэзии относятся и песни, приуроченные к разным эпизодам свадьбы. Особым жанром свадебных песен, отличающимся своей функцией и художественной спецификой, являются величания. Величания преследовали цель наделить величаемых всеми качествами, какими должен был, по мнению крестьянина, обладать счастливый человек. Несомненна древняя магическая основа величаний, в которых желаемое выдаётся за действительное и изображается красочно и идеализированно. Величавая песня имеет описательный характер, это песня-портрет, песня-характеристика, причём не индивидуальная, а типичная. Величавой песне свойственны богато разработанная и точная символика и параллелизмы, связанные не только с понятием богатства, благополучия, счастья, но и с семейным положением величаемых. Кроме величальных песен, создающих положительные образы, на свадьбе звучали шуточные, пародийные величания – корильные песни. По смыслу и образности они пародировали настоящие величания, создавали непривлекательный, сниженный, но тоже типический портрет – хозяев, свах, дружки и т.д. Они исполнялись, когда девушки получили мало за предшествующее величание и хотели высмеять «бедность» и скупость гостей и хозяев.
Глава 3 Причитания как жанр
Причитания могут быть свадебные, рекрутские, похоронные. Причеты не имели определенной формы и фабулы.
Причита́ния - жанр обрядового фольклора, характерный для многих мировых культур. Причитания являются одним из древнейших видов народной поэзии, они существовали еще в Древней Греции. Как правило, причитания имеют особую плачевую мелодику, в них выражается горе исполнительницы по поводу какого-то конкретного события (смерти близкого человека, войны, стихийного бедствия и т. д.). В большинстве культур причитания исполнялись только женщинами, хотя у некоторых народов (курды, сербы) существовали специфические мужские плачи.
В русской народной традиции причитания образуют обширную область «плачевой культуры», генетически соотнесённую с обрядами перехода. Основным контекстом причитаний является похоронный обряд, которым заданы основные параметры жанра и, прежде всего, его поэтическая и звуковая символика - важнейшее свойство причитаний в том, что они хорошо слышны миру мёртвых. С этой точки зрения «исполнение причитаний в других обрядах и ритуализованных ситуациях всегда является в известной мере ссылкой на похороны»
Рекрутский обряд – более позднего происхождения, чем свадебный и похоронный обряды. Он сложился в начале18 века, после введения Петром 1 всеобщей рекрутской повинности (1699). Проводы на «службу государеву» на 25 лет для крестьянской семьи были равносильны смерти рекрута; влекли за собой разорение и упадок хозяйства. В самой армии часты были случаи жестокой расправы над солдатами, поэтому родные рекрута причитали над ним, как над умершим. Этот обряд почти не содержал в себе магических и символических моментов (иногда рекрута заговаривали от болезней, и, особенно, от пуль).
Историческая песня.
Нет единого понимания термина «исторические песни». Этим термином объединяются произведения многих песенных жанров, которые содержат в себе исторические реалии. В более узком понимании исторической песней называют эпические и частью лирико-эпические произведения, посвященные изображению исторических событий и эпизодов из жизни исторических лиц. Историческая песня – продолжение и развитие эпического творчества народа, получившего воплощение в былинах в эпоху зарождения феодализма и его ранних стадий. Исторические песни – эпические или лирико-эпические произведения эпохи развитого Русского феодального государствава, содержанием которых являются события или эпизоды из жизни исторических лиц, в результате деятельности которых заинтересованы носители песни, в ряде случаев считающие себя причастными к изображаемому.