40-летняя гродненка Ольга Чернецкая умерла в египетском курортном городе Хургаде, а на следующий день друзья и знакомые стали говорить, что смерть не случайна. Ведь новый бойфренд женщины, с которым она полтора месяца назад заключила орфи-брак, женат на россиянке. У самой Ольги, успешной бизнесвумен, в Египте осталось три квартиры, а ее маленькие дети находятся под присмотром мало знакомого для семьи и друзей мужчины.
В Египет Ольга Чернецкая переехала год назад. Здесь она жила с двумя детьми в собственной двухкомнатной квартире. О том, что сестра внезапно умерла, Александр узнал буквально через полчаса, днем 18 ноября. С номера Оли ему позвонил незнакомый мужчина Ахмед, как выяснилось позже – орфи-муж Ольги. Он сказал, что она умерла в больнице от остановки сердца. В консульстве мужчине подтвердили факт смерти сестры. Ольге всего 40, до своего дня рождения она не дожила четыре дня.
О том, что в истории что-то неладное, семья заподозрила в первый же день. Уже в субботу египетский друг Ольги Муххамед по просьбе Александра сходил в госпиталь, где находилось тело женщины, и тут же позвонил.
Друзья думают, что женщина умерла не случайно
Уже к вечеру субботы телефон брата буквально разрывался от звонков и сообщений от друзей и знакомых Ольги. Почти все говорили, что смерть женщины – не случайна.
По словам брата, Ольга никогда не жаловалась на здоровье, чувствовала себя хорошо.
«Мы общались каждый день. Обсуждали все вопросы», – говорит Александр.
Оказалось, что Ольга в конце сентября заключила орфи-контракт с гражданином Египта Ахмедом. По словам брата, он впервые узнал о существовании орфи-мужа только в день смерти сестры, но добавляет: «Личную жизнь сестра с ним не обсуждала, потому что знала, что я против отношений с мусульманами».
Орфи-контракт – это бумага, которая подписывается у адвоката в присутствии свидетелей и лишь свидетельствует о намерениях заключить брак. Ведь любые отношения египтянина с женщиной без орфи-договора могут закончиться арестом. Затем орфи-контракт легализуется в суде. Многие пары при заключении брака заключают брачный договор.
Друзья писали Александру, что они видели контракт, в котором указано, что в случае смерти Ольги вся ее собственность достанется супругу.
Орфи-муж Ольги замечен в махинациях с недвижимостью
Уже после ее кончины выяснилось, что орфи-муж Ольги женат на россиянке, а значит, не имел права вступать в брак с другими женщинами. Кроме того, он и его жена могут быть замешаны в махинациях с недвижимостью в Египте.
В одной из групп в соцсетях появилась фотография этой пары и сообщение, в котором просят держаться от нее подальше. Также друзья нашли заявление в полицию на арабском, написанное на орфи-мужа Ольги, в котором его обвиняют в мошенничестве.
«Эту информацию я передал в консульство, и мне пояснили, что если есть такие подозрения, то пусть Муххамед обращается в правоохранительные органы Египта. Что я тоже могу написать заявление в Генеральную прокуратуру Египта», – говорит Александр.
В Египте у белоруски осталось три квартиры
Ольгу Чернецкую можно назвать бизнесвумен. Она является учредителем транспортной компании, которая занимается грузоперевозками. В том числе поставкой молочной продукции в Россию, у нее остался дом в Гродно, половина дачного участка.
Ровно год назад она окончательно переехала в Хургаду, но дела фирмы не оставила. Работала дистанционно. В Египте у Ольги остались документы, в компьютере - доступ к финансам и счетам транспортной фирмы. В первый же день брат позаботился о том, чтобы все счета фирмы были заморожены, ведь судя по всему, сейчас в квартире сестры может находиться неизвестный ему мужчина.
Как поясняет брат умершей белоруски Александр, в собственности Ольги находится три квартиры в Хургаде. Именно за судьбу этой недвижимости сейчас и переживают друзья погибшей женщины.
Однокомнатную квартиру-студию Ольга купила года 3-4 назад. Тогда она буквально влюбилась в Египет, в квартиру приезжала несколько раз в год. Но когда решилась на переезд, приобрела более просторные двухкомнатные апартаменты. Вся недвижимость была оформлена в собственность Ольги. Год назад она окончательно переехала в Египет. Отец детей остался в Гродно.
«В августе она приезжала домой в Гродно, впервые после переезда в Хургаду. Говорила, что привыкла к солнцу, морю, что в Беларусь не хочет возвращаться», - вспоминает брат.
Именно тогда женщина подала на развод с белорусским мужем и поделилась планами, что хочет поменять две квартиры на одну четырехкомнатную.
«Две недели назад купила четырехкомнатную квартиру в рассрочку, параллельно начала заниматься продажей двух других квартир, подала объявления», - говорит брат.
Дети в Хургаде под присмотром неизвестного мужчины
Личность орфи-мужа Ольги Чернецкой для многих ее друзей остается загадкой. Говорят, что мужчина в жизни Ольги появился недавно. Брат вспоминает, что впервые имя Ахмед он услышал в сентябре. Ольга рассказывала, что они вместе ездили в Каир на экскурсию. На ее страничке в социальной сети стали появляться совместные фото. Близкая подруга Татьяна рассказала, что узнала об Ахмеде только в четверг, за два дня до скоропостижной смерти Ольги.
Сейчас в Хургаде остались четырехлетняя дочь и пятилетний сын Ольги Чернецкой. После смерти матери, детей передали орфи-мужу белоруски Ахмеду. Эту информацию семья узнала от консульства.
«Нас уверяют, что дети в безопасности, что Ахмед получил детей под подписку от полиции. В понедельник сообщили, что он отвел детей в детский сад», – рассказал Александр.
Тем не менее, у египетских друзей Ольги есть информация, что Ахмед не оставлял малышей в детском саду, ограничил к ним доступ, что смотрит за ними вместе с первой женой. Они волнуются, как бы мужчина не причинил вред малышам.
Когда семья сможет забрать детей, неизвестно. Как поясняет Александр, родной отец собирался в ближайшее время вылетать в Хургаду. Но когда в белорусских органах опеки узнали, что в смерти их матери может быть криминальный след, то сказали: «Дети в социально опасном положении».
Посоветовали возвращать их только с помощью консульства и Министерства иностранных дел. Друзья погибшей женщины настаивают, чтобы делом занялась полиция.
Ольгу похоронят на православном кладбище в Египте
Все выходные родные решали вопрос о похоронах Ольги. У нее не оказалось страховки, и расходы на доставку тела должна оплатить семья. Это от 3 до 5 тысяч долларов. Таких денег у родственников нет, доступа к счетам женщины также. Они решили, что не станут перевозить Ольгу на родину, а похоронят в Египте.
Единственное их пожелание – чтобы погребение прошло на православном кладбище по православным традициям. Всеми организационными вопросами начало заниматься белорусское консульство в Каире.
В понедельник днем семья отправила в Египет нотариально заверенное разрешение на захоронение. По предварительной информации, похороны должны состояться сегодня. Пока родственники не знают, будет ли проводиться расследование внезапной кончины Ольги и было ли назначено вскрытие, чтобы узнать точную причину смерти женщины.
Фигура вождя народов, как называют Иосифа Сталина, за прошедшие после его смерти годы обросла множеством слухов, домыслов и легенд. Личная жизнь могущественного руководителя СССР долгое время была строго засекречена, люди почти ничего не знали о его супругах, что говорить про любовниц? А между тем, и в годы революционной юности, и во время нахождения у руля страны Сталин оказывал внимание многим девушкам и женщинам. Давайте выясним, какими были избранницы вождя?
Официальная история
Иосиф Виссарионович Джугашвили (1878-1953 гг.) впервые женился в возрасте 26 лет. Его супругой стала 16-летняя Като (Екатерина) Сванидзе. Сын Яков родился у этой пары в 1907 году. Вскоре молодая мать, которая никогда не отличалась крепким здоровьем, заболела тифом и умерла.
По воспоминаниям современников, Като буквально боготворила своего мужа. Она была застенчивой, скромной девушкой, которая с восторгом слушала рассказы Иосифа о борьбе за социальную справедливость и всеобщее равенство. После ее смерти революционер стал заметно жестче расправляться с классовыми врагами.
Второй супругой вождя стала Надежда Аллилуева. Когда они поженились, ей было 17 лет, а Иосифу – уже 40. Причем, роман начался за год до свадьбы. Этот факт дает некоторым недоброжелателям повод упрекнуть Сталина в нездоровом влечении к совсем молоденьким девушкам.
Сын Василий родился в 1921 году, а любимая дочь Светлана – в 1925-м. Вместе с ними жил и привезенный из Грузии Яков, который до 14 лет воспитывался в семье родителей Като Сванидзе.
В ночь с 8 на 9 ноября 1932 года Надежда Аллилуева покончила с собой, обстоятельства и причины ее гибели до сих пор вызывают споры.
Больше Сталин не женился.
Матрена Кузакова
В 1909-1911 годах молодой революционер отбывал ссылку в городе Сольвычегодске Вологодской губернии. Там он поселился в доме дочери местного дьякона Матрены Кузаковой, которая была вдовой и в одиночку растила детей. Женщине приходилось нелегко, она была вынуждена сама колоть дрова, расчищать снег, чинить забор…
Иосиф видел, что молодая женщина целыми днями буквально не разгибает спины. Мужчина стал помогать Матрене по хозяйству. И вскоре заменил ей мужа. В результате этих отношений родился черноволосый мальчик, резко отличающийся от светлых братьев и сестер. Правда, Сталин ребенка так и не увидел, срок ссылки закончился, и он продолжил революционную деятельность. Матрена назвала своего сына Константином, а по отчеству – Степановичем, записав на покойного мужа, который умер за 2 года до рождения малыша.
Когда на Шаболовке появился новый редактор литдрамы с фамилией Кузаков, а было это в начале 70-х годов, коллеги шептались, что он приходится сыном самому Сталину. Незадолго до смерти Константин Степанович лично подтвердил эти слухи: в своем интервью газете «Аргументы и факты», опубликованном в 1996 году, Кузаков сообщил, что узнал имя настоящего отца от матери еще в детстве. Правда, впоследствии дал подписку о неразглашении этой тайны представителям госбезопасности.
По слухам, только родство с вождем народов спасло Константина от ареста в 1947 году. Тогда он работал в отделе пропаганды ЦК КПСС и попал в списки обвиняемых в «атомном шпионаже», дело было сфабриковано Лаврентием Берией. Но беда миновала.
Говорят, что заняв высокий пост в Кремле, Сталин подарил Матрене Кузаковой московскую квартиру.
Лидия Перепрыгина
В 1913-1916 годах будущий вождь народов отбывал очередную ссылку, на этот раз в Туруханском крае. В деревне Курейка он поселился в доме двоих сирот – Ионы и Лидии Перепрыгиных (брата и сестры). С 14-летней хозяйкой Иосиф и стал сожительствовать.
Эта шокирующая информация о совращении взрослым мужчиной девочки-сироты вскрылась в 1956 году, когда Никита Хрущев стал собирать компромат на Сталина, желая развенчать культ его личности. Сотрудники госбезопасности выяснили всю подноготную. Оказалось, что Лида Перепрыгина родила от Иосифа двоих детей. Первый ребенок умер в младенчестве, а второй – сын Александр – появился на свет уже после того, как Сталин уехал из Курейки.
Большинство сибиряков равнодушно смотрели на совращение малолетней. Но когда ее брат Иона узнал о беременности Лиды, он и местный житель Петр Иванов обратились в местную жандармерию. Сталина от уголовного преследования спасло лишь обещание жениться на девочке, когда она достигнет совершеннолетия. Но своего слова мужчина не сдержал.
Впоследствии Лидия вышла замуж за односельчанина Якова Давыдова. А ее сын Александр до Великой Отечественной войны работал почтальоном, на фронте был дважды ранен, дослужился до звания майора. Затем этот мужчина был директором столовой в Новокузнецке.
Как и Константин Кузаков, в 1935 году Александр Давыдов по требованию сотрудников НКВД подписал документ о неразглашении тайны своего происхождения.
Юрий Давыдов – один из внуков Лидии Перепрыгиной – говорил журналистам, что его бабушка была серьезной женщиной с сильным характером.
Вера Давыдова
Являясь фактически правителем огромной супердержавы, Сталин мог себе позволить тайные романы с известными артистками. Поговаривали, что его любовницами были балерины Ольга Лепешинская и Марина Семенова, а среди певиц он особо выделял Наталию Шпиллер и Валерию Барсову.
Но наиболее длительные отношения связывали Иосифа Виссарионовича с солисткой Большого театра Верой Давыдовой. Этот яркий роман описал известный журналист Леонард Гендлин в своей книге «Исповедь любовницы Сталина». Хотя родственники певицы до сих пор опровергают изложенную в ней информацию.
По мнению Л. Гендлина, когда отношения завязались, Иосифу было уже 54 года, а Вере – 28 лет. В течение долгого времени они тайно встречались на даче вождя, ведь оба состояли в официальных браках. Якобы только близостью к Сталину можно объяснить все многочисленные звания, награды и премии, которых была удостоена прима Большого театра за свою жизнь.
Вера Давыдова являлась народной артисткой РСФСР, народной артисткой Грузинской ССР, лауреатом трех Сталинских премий I степени, обладательницей роскошной трехкомнатной квартиры в центре Москвы.
Валентина Истомина
Последней любовницей вождя народов была Валентина Истомина (девичья фамилия – Жбычкина). С 1935 по 1953 годы она исполняла обязанности экономки Сталина: занималась хозяйством, накрывала на стол, решала другие вопросы, связанные с бытом Иосифа Виссарионовича. Вдовец нуждался в женской поддержке.
Светлана Аллилуева в своей книге «Двадцать писем к другу» написала: «Появились новые лица, в том числе и молоденькая курносая Валечка, рот которой целый день не закрывался от веселого, звонкого смеха. Проработав в Зубалове года три, она была переведена на дачу отца в Кунцево и оставалась там до его смерти, став позже экономкой...».
За годы своей работы Валентина настолько сблизилась со Сталиным, что неотлучно находилась при нем. Он лишь ей доверял подавать ему еду и лекарства. Слухи о том, что Истомина была любовницей вождя, как поговаривают, в частных беседах подтверждал Вячеслав Молотов, который возглавлял МИД СССР в годы Великой Отечественной войны.
После смерти Сталина Валентину отправили на персональную пенсию. Бездетная женщина вырастила племянника, отец которого погиб на фронте. Она умерла в 1995 году.
Разумеется, мы перечислили далеко не всех девушек и женщин, которым Сталин оказывал внимание, ограничившись только наиболее известными, длительными и яркими отношениями. Личная жизнь вождя народов была бурной и разнообразной. Ему нравились и совсем молоденькие девчушки, которых он умел очаровывать, и талантливые красивые артистки, и по-домашнему душевные хозяюшки.
На прошлой неделе я медленно шла по утреннему кладбищу. Внимание привлекла скульптура высотой в человеческий рост, и я подошла ближе. Неизвестный мастер высек из белого камня кудрявую женскую голову. Чуть ниже красивого лица расположилась надпись: «Дорогой Симочке».
Я поперхнулась. Симочка – это вообще-то я. Прекрасное совпадение. Я посмотрела на годы жизни покойной и поперхнулась второй раз. 1940–1970. Всего лишь тридцать лет. Надо ли говорить, сколько исполнится мне через несколько дней?
Ровно полгода назад мне приснился кошмар. Я ехала в машине на пассажирском сиденье, мама была за рулем. Автомобиль занесло. Мы полетели в озеро. Когда машина опустилась в воду, стало темно, и я почувствовала, как что-то сильно давит мне на уши. Попыталась открыть дверцу, но ничего не получалось – она была заблокирована.
Внезапно я осознала: все, сейчас у меня закончится воздух и я умру. Понимание было отчетливым, болезненно ясным. Я вглядывалась в темно-зеленую муть воды, в пузырьки воздуха, которые поднимались наверх, и меня охватил самый настоящий ужас. А вместе с ним горькое сожаление о том, что жизнь закончилась так быстро. Если вы хотя бы раз стояли на пороге жизни и смерти, понимаете, о каком чувстве я говорю. Его нельзя ни спутать с другим, ни забыть.
Женщина после 30 никому не нужна. В России она становится неликвидом
Я проснулась и долго не могла прийти в себя, слишком реальным казалось сновидение. На встрече с психотерапевтом спросила, что может означать такой сон. Она ответила, что через полгода должно что-то произойти. Я посмотрела на нее и сказала, что ровно через полгода мне исполнится тридцать.
– Вам страшно?
– Очень, – призналась я.
И вот от тридцатилетия меня отделяет всего несколько дней, и я пытаюсь понять, почему именно эта цифра наводит столько страха. Что это – конец молодости? Страх смерти? Водораздел?
Я вспомнила, как однажды знакомая сказала мне: «Женщина после 30 никому не нужна. В России она становится неликвидом». Это врезалось в память. Надо признаться, я уже не успела выйти замуж до тридцати. Так может быть, через пару дней часы пробьют полночь, я превращусь в тыкву, и мой телефон замолчит навсегда? Для мужчин я превращусь в невидимку, и они будут проходить сквозь меня, как люди проходили сквозь Патрика Суэйзи в фильме «Привидение»?
Читаю женский форум и натыкаюсь на фразу: «Для женщины после 30 наличие мужа обязательно, как наличие санитарной книжки у повара». Ну вот, пожалуйста, что и требовалось доказать.
Как не испугаться, когда кругом раздаются и оседают мыльной пеной эти дурацкие голоса? Они приравнивают тебя к товару, у которого есть срок годности, и сводят ценность как человека только к способности быть чьей-то женщиной? Голоса, которые говорят, что после тридцати ты кончишься как личность и начнешься как неудачница?
Я не вышла замуж не потому, что на брачном рынке я некачественный товар, который никто не взял
Бессмысленно отрицать, что общество давит. Лучше найти решение и выход из ситуации – прямо замуж. Шучу. Просто найти способ справиться со страхом. Разум подсказывает, что через несколько дней, хотя и стану тридцатилетней, ничего во мне не изменится. Я не покроюсь сетью морщин за вечер, не проснусь полностью седой. И в утреннем стакане с водой по-прежнему будет долька лайма, а не щелкающая вставная челюсть.
Пора признать: я не вышла замуж не потому, что на брачном рынке я некачественный товар, который никто не взял. Пора вообще перестать к себе так относиться. Я не вышла замуж до тридцати, потому что не хотела. И это нормально.
Я хотела жить для себя, получать образование, строить карьеру, ходить на вечеринки, танцевать до утра, ездить в путешествия, узнавать людей, заниматься сексом, читать книги, стоять на голове, прыгать с тарзанки... Что угодно, но не выходить замуж. И у меня было на это право – не хотеть семью, детей. Никто не может у меня это право отнять.
Выйти замуж после тридцати так же нормально, как чистить зубы по утрам. Возраст регистрации брака в России сегодня на 5-7 лет выше, чем был 30 лет назад. Сейчас это 28 лет для девушек и 32 для мужчин. В Норвегии женщины впервые выходят замуж в среднем в 32, в Швеции и Ирландии – в 34 года. Чем выше в стране уровень жизни, тем выше и эта цифра. Если вам и одной неплохо живется, выходить замуж рано нет смысла.
Если вы тоже не успели выйти замуж до 30 или построить карьеру, купить квартиру, вырастить дерево или улететь на Луну (подставьте сюда любую установку о том, что вы должны были успеть), не переживайте. Если вы этого не сделали – значит, не хотели.
И уже тем более не должны были. Вы вообще никому ничего не должны: ни родителям, ни семье, ни обществу. Вы должны только самим себе. И пока живете так, как хотите, вы себе этот долг отдаете.
сайт продолжает рубрику «Реальная история», в которой обычные женщины откровенно делятся с нами непридуманными сюжетами из своей жизни. Эта история о девушке, которой страшный и редкий диагноз «апластическая анемия в тяжелой форме» был поставлен в 17 лет. О своих испытаниях она рассказывает легко и даже с улыбкой. Знакомьтесь, Диана Швабауэр и ее реальная история.
Когда я узнала, что больна, мне было всего семнадцать лет. Я училась в одиннадцатом классе, готовилась к ЕГЭ, заканчивала музыкальную школу, очень часто совершала поломничество в Тобольский монастырь. Я активно занималась спортом, у меня был второй юношеский разряд по лыжным гонкам, и я шла на разряд по пауэрлифтингу. Ничего не предвещало беды…
Как-то раз подруга заметила, что у меня на руке огромный лиловый синяк. Я же не могла понять, откуда он взялся, но начала наблюдать за тем, как на моем теле появляются все новые кровоподтеки и ощущать слабость. Меня это озадачило, ведь я ничем, как мне казалось, не болела. Я сдала анализы в нашей сельской поликлинике (на тот момент я жила в поселке Приобье, ХМАО), результаты оказались плохими. Врачи думали об онкологии. Первой, кто узнал об этом, была мама.
15 января 2013 года она срочно вызвала меня из школы и сказала, что нам надо ехать в больницу в город Нягань, потому что у меня подозрения на лейкоз. Я даже не знала, что это такое. Пришлось лезть в интернет.
В клинике у меня произошла остановка сердца, я попала в реанимацию. У меня начались провалы в памяти, и кое-чего я не могу вспомнить до сих пор. Врачи не могли поставить точный диагноз. Они лишь понимали, что мое состояние резко ухудшается: показатели крови (тромбоциты, эритроциты, гемоглобин) были критически низкими. Мне срочно нужна была донорская кровь. Предварительный диагноз - лейкоз.
Через пару дней меня экстренно, на вертолете, переправили в отделение детской онкогемотологии в город Нижневартовск. Там мне взяли пункцию из подвздошных костей и выставили окончательный диагноз - апластическая анемия в тяжелой форме. Врачи сказали, что мой костный мозг не вырабатывает кровяные тела. Это очень редкое онкогемотологическое заболевание - может заболеть один человек из миллиона в год. Вот как мне «повезло».
Специалисты сказали, что без пересадки костного мозга мне осталось жить всего два месяца. Помню, подумала: «Какие два месяца, это прикол что ли?». Я не поверила, но все равно закрылась в себе. Выключила телефон, почти перестала появляться в соцсетях, не общалась с друзьями и даже со своим молодым человеком. Я решила, что нам надо расстаться, сказала, что мне нравится другой, и очень жестко его отшила. Он не понимал, что происходит, но все-таки через мою маму узнавал, как у меня дела.
Мне хотелось, чтобы люди вообще ничего не говорили, потому что все это казалось банальным.
Меня раздражало, когда двадцать человек в день писали: «Все будет хорошо». Что тогда говорить? На тот момент я ничего не хотела слышать. Я сама переваривала свою боль.
«Я не планировала умирать»
После того как диагноз подтвердился, меня вызвали в столицу в Центр им. Дмитрия Рогачева и выставили счет. Это самый лучший детский онкоцентр России. Мы поехали с мамой.
Я очень благодарна врачам подросткового отделения «3Г», которые делали все возможное. Мне был проведен курс белковой химии «Атгам», который должен был «разбудить» мой костный мозг и заставить его работать, но чуда не произошло. Через две недели у меня начались осложнения. Болело все тело, казалось, что мои кости пропускают через мясорубку. Ходить я вообще не могла. Врачи поняли, что мне не помогают никакие обезболивающие, и подключили меня к морфию, под которым я провела две недели. Как только аппарат с ним отключали, чтобы хоть немного снизить концентрацию в крови, я начинала кричать от боли. А однажды у меня даже произошла остановка сердца…
Все это время я не выходила из больницы и готовилась к ЕГЭ. Ко мне приходили преподаватели и спрашивали: «Силы есть?». Я всегда говорила, что есть, даже если мне было плохо. Я не планировала умирать, мне нужен был аттестат!
Экзамены я сдала на отлично и собиралась поступать на лингвиста в МГЛУ, но не получилось.
Спустя четыре месяца после белковой терапии стало понятно, что организм не дал отклик, а, значит, надо делать пересадку костного мозга. Летом мне исполнилось восемнадцать лет, и Центр им. Дмитрия Рогачева был вынужден перевести меня в Санкт Петербург, в Институт онкогемотологии и трансплантации имени Раисы Горбачевой. К сожалению, там мне тоже ничем не смогли помочь, и через неделю ситуация стала просто критической. Я была очень слабой, мама водила меня под руку, ведь я могла упасть. Чтобы вы понимали, у здоровой девушки норма тромбоцитов составляет 150 тысяч Ед/мкл, а у меня было всего 0,03 Ед/мкл. В любой момент все могло закончиться.
Все это время шел постоянный сбор денежных средств, ведь государством ничего не финансируется. Можно, конечно, получить квоту, ждать надо несколько месяцев или даже год, но у меня уже не было времени. С помощью сургутского фонда «Сохрани жизнь», листовок и объявлений, которые расклеивала моя семья, жители района и всего Ханты-Мансийского Автономного Округа, мы собрали около 700 тысяч рублей. Также помог депутат Тюменской Областной Думы Леонид Владимирович Михалко, который выделил около 3 млн рублей. Я узнала, что односельчане отдавали последние деньги, чтобы меня спасти. Не думала, что люди могут так делать, и на всех посмотрела с другой стороны… Тем не менее находились и те, кто называл нас мошенниками. Наша семья достаточно всего наслушалась. Мы никого не обманывали и каждый месяц публиковали в открытом доступе финансовые отчеты.
У моей семьи не было денег на лечение. Мы держались только на зарплате папы и пенсиях. К моему счастью, нашелся добрый человек (очень состоятельный), который направил меня в клинику в Израиль и смог оплатить большую часть лечения и проживания там. Мы так и не смогли увидеться с ним, но знаем, что его зовут Павел. Мы молимся за него!
Начало эпопеи
Итак, мы приехали в израильский город Хайфа. Мне очень повезло с профессором Цилей Цукерман, которая является заведующей отделением пересадки костного мозга в клинике «РАМБАМ». Это известнейший специалист с мировым именем. Начался 2-месячный поиск донора. Все это время я жила на трансфузиях - вливаниях тромбоцитарной массы, от которой зависела моя жизнь. Благодаря им я и держалась.
В общем и целом я жила обычной жизнью, у меня даже появились друзья, причем не из больницы. Правда, слабость никуда не уходила и синяки тоже: они были даже во рту. Любая ранка могла привести к кровотечению, кровь из носа шла по четыре часа - она просто не сворачивалась.
Спустя два месяца мне сказали, что нашелся донор. Это значило, что надо начинать курс высокодозной химиотерапии: необходимо было «убить» иммунитет, чтобы он не отторгал чужой костный мозг. Перед «химией» мне должны были провести операцию по забору и заморозке яйцеклеток, чтобы потом я смогла иметь детей. Чтобы ускорить их созревание, надо было ставить гормональные уколы. Из-за неточного перевода куратора была совершена роковая ошибка в приеме препарата, и во время операции изъять яйцеклетки не удалось. После операции в палату зашел мой врач. Он плакал. Оказалось, что мои яйцеклетки не дозрели из-за не сделанного последнего укола, и процедура не удалась.
Стало понятно, что нет времени делать еще один курс уколов, потому что нет лишних двух недель.
Я шла на высокодозную химиотерапию, которая должна была «убить» мою репродуктивную функцию (и не только), и понимала, что никогда не стану мамой, потому что стопроцентно буду бесплодной. Я плакала. Я очень хотела семью и детей.
Мы с мамой взяли двухдневный таймаут. У меня не было больше в запасе времени. Я выбрала жизнь в надежде, что Господь еще раз сотворит чудо… Перед «химией» я пошла стричься, волосы у меня были ниже плеч. Раньше я ничего не делала с шевелюрой, а тут решила оторваться. Мама начала протестовать: «Ты что, испортишь!». А я ей: «Все равно лысая буду». Она расплакалась. Мама не могла спокойно говорить о моих волосах. Сначала я стала блондинкой, через три дня - рыжей, а затем побрилась почти налысо. Правда, потом я узнала, что можно было бы сдать волосы на парики для онкобольных, и пожалела, что испортила их краской.
Итак, я легла в больницу, началась «высокодозка». Мой ежик тут же посыпался. После этого я отказалась смотреть на себя в зеркало. Высокодозная химиотерапия - это когда делается сразу десять блоков, а не поэтапно, как у большинства онкобольных. Это полное уничтожение организма для того, чтобы он не дал сопротивления донорскому материалу. Мои органы постарели и стали, как у восьмидесятилетнего человека - а мне было всего восемнадцать. Не было никаких сил, меня все время тошнило.
Ад на Земле
После окончания семидневной «химии» в течение двух часов должны были сделать пересадку донорского костного мозга, который уже прибыл из Германии. Мою кровь выкачивали и очищали, затем пустую (без группы крови) заливали обратно, так я могла прожить только два часа. После этого началась пересадка. Казалось бы, все под контролем, но в один момент все изменилось: давление подскочило до двухсот сорока. Оказалось, что у меня начался синдром PRES - из-за перепадов давления в мозге образовалась свободная жидкость, которая передавливала некоторые его области.
У меня перестали закрываться глаза, потом я начала терять зрение, не могла говорить и двигаться.
Врачи повысили дозировку стероидов (они были нужны, чтобы не началось отторжение донорского материала), чтобы эта жидкость рассосалась. На этом фоне у меня начались галлюцинации и судороги. Это был ад на Земле. Я снова была на морфии - меня не отключали, потому что были дикие боли. Однако это было только начало.
Самое тяжелое осложнение было впереди - отек легких. Они были заполнены кровью на 97%. Ложусь - захлебываюсь, сажусь - из меня льется. Я еле дышала, вдохи становились все короче и короче. За одну ночь медики вынесли двадцать два судна, полных крови… Отчаявшиеся врачи пытались уговорить маму разрешить им ввести меня в искусственную кому для того, чтобы подключить вентиляцию легких. Мама была категорически против, потому что понимала, что у меня не хватит потом сил выйти и коматозного состояния - за пару дней до этого девочка-украинка из соседней палаты скончалась, потому что после такого же осложнения не смогла выйти из комы.
Почти трое суток я боролась за жизнь. В минуту духовной слабости, когда сил уже просто не осталось, я еле слышно попросила маму отпустить меня. Вот тогда в первый раз я увидела слезы своей мамы… Она начала меня трясти и кричать, чтобы я не сдавалась, что я обязана бороться до конца и не имею права ее оставить.
Со мной в боксе была икона Иверской Богоматери.
В ту ночь восемь врачей стояли возле меня и ждали, чтобы зафиксировать время смерти. Они говорили маме: «Звоните близким, прощайтесь». Я начала просить у иконы сил.
Я смотрела на святую и думала: «Мне восемнадцать лет, не хочу умирать, я еще замуж не вышла». В итоге медбрат, который считал меня чуть ли не своей второй дочерью, надел на меня кислородную маску и силой начал на нее давить, чтобы я не смогла ее стянуть (мне казалось, что в ней я еще больше задыхаюсь). Он плакал и кричал «дыши!», а его слезы капали прямо на мое лицо. Я отключилась.
Следующим утром я очнулась. Первым делом я попросила у мамы есть. Хотела сладкого черного чаю и хлеба. Легкие были абсолютно чистыми, что подтвердили снимки КТ и МРТ. Потом я узнала, что в тот день был праздник Иверской Богородицы.
Самое страшное позади
Все эти осложнения прошли за сорок семь дней, но для меня это была вечность. Я продолжала принимать стероиды в больших дозировках, из-за которых сильно отекла - за неделю я набрала 24 кг. Я впервые посмотрела на себя в зеркало с начала химиотерапии и подумала: «Что за ужас!». У мамы же был такой стресс, что иногда у нее начинали сдавать нервы, ей казалось, что я - не ее ребенок, ее ребенка подменили.
Я не могла ходить целых два месяца и все время лежала на кровати, или мама возила меня на коляске к морю. Мышцы полностью атрофировались, у меня начался тремор - из-за препаратов так сильно тряслись руки, что я не могла самостоятельно есть и чистить зубы. По всему телу пошли растяжки толщиной чуть ли не с палец - кожа не выдерживала и просто рвалась. На фоне стероидов у меня вновь начались визуальные и слуховые галлюцинации. Тем не менее шло время, и надо было заново учиться ходить.
Прогресс был медленным: сначала два шага в день, потом четыре. Не поверите, но я все время думала: «Быстрее бы обуть туфли на шпильках!». Правда, это случилось лишь через два года.
На тот момент я была глубоко верующая и не спрашивала у Бога: «За что?!». Надо задавать другой вопрос: «Почему?». И я действительно поняла, почему. Я была гордой и тщеславной, считала себя красавицей, спортсменкой, и вот я получила «обратку» - без слез не взглянешь. Лысая, опухшая, не могу ходить, а до этого занималась спортом… Мне казалось, что Бог меня поставил на место за мою гордыню.
Позже профессор Циля Цукерман сказала нам: «Мы знали в теории, какие бывают осложнения, но чтобы они были все сразу и у одного человека… Чтобы еще и выжила... Такого за 20 лет практики ни разу не было». Она попросила разрешения написать диссертацию о моем случае. Я, наверное, родилась в рубашке, не иначе. В общей сложности меня провожали на свет четыре раза. Моя первая клиническая смерть произошла в шесть лет во время воспаления легких, затем - в реанимации в больнице города Нягань, а потом уже в Москве во время белковой химиотерапии. Четвертый раз - во время отека легких. Да и вообще со мной постоянно происходят чудеса. Например, моя мама была бесплодной, но родила меня. Наверное, с этого все и пошло.
На лечение ушло около 15 млн рублей - и это без проживания и питания. Чудо, что я выжила, ведь не всем удается собрать такие суммы. Мне повезло, что на уровне ДНК мой донор подходил мне на сто процентов. У меня поменялась группа крови - стала, как у него. Раньше я была сладкоежкой, а сейчас - мясоед, как и он. Я знаю это, потому что спустя полтора года нашла номер донора и написала ему. Им оказался славный 30-летний немец, мы даже какое-то время переписывались.
«Живу самой обычной жизнью»
В декабре 2013 года я вернулась в Москву и жила здесь полгода, потому что было необходимо продолжать реабилитацию на уровне клиник столицы. Каждый месяц я сдавала анализы на концентрацию иммуносупресантов в крови. В мае 2014-го я вернулась в родной поселок, меня не было почти полтора года. Я ходила лысая (в парике было жарко), отеки еще не до конца прошли.
Чтобы избавиться от тремора, я тренировалась в приготовлении салата: по два часа пыталась резать огурцы, зелень.
Я нечаянно встретилась с тем самым парнем, которого тогда бросила, мы начали общаться, и все закрутилось. Параллельно мне надо было думать об образовании. Передо мной стоял выбор: вернуться в столицу и поступать в МГЛУ или пойти на заочное отделение юридического факультета Югорского Государственного Университета. Из-за только что начавшихся отношений я выбрала второе. В августе 2015-го мы с Андреем сыграли свадьбу. К слову, в день торжества у меня был последний прием всех препаратов.
Когда я выходила замуж, то никак не могла согласиться с тем, что не смогу стать мамой. Раз в полгода я летала в Израиль на проверки. Когда меня посмотрел профессор Коль (специалист по ЭКО) и сказал, что моя детородная функция сохранена, я просто не поверила своим ушам. Яйцеклетки живы и все функции медленно, но восстанавливаются: в яичниках появляются фолликулы, и даже есть овуляция!
То же самое с моими остальными органами: они полностью восстановились. Это просто чудо, в которое никто из специалистов до сих пор не может поверить.
Вот уже два года я живу самой обычной жизнью. Правда, у меня дважды было отторжение донорского костного мозга. Это проявлялось в тошноте, рвоте, сыпи. Все это купируется все теми же стероидами. Первый раз это произошло по непонятным причинам сразу после возвращения из Израиля, а второй - когда я узнала, что за время нашего с мамой отсутствия папа нашел молодую любовницу и ушел к ней… У меня был сильный стресс, я похудела до 32 кг. Израильским врачам снова пришлось бороться за мою жизнь. Трудно пережить предательство в такой момент... Не тогда надо было уходить, не под шумок. Настоящий мужчина так не поступит.
С Андреем мы, кстати, расстались спустя полтора года брака, и я переехала в Москву, в никуда. Дело в том, что на Севере не было развития ни в этих отношениях, ни в карьере. Мне хотелось большего. Сейчас я работаю представителем фонда поддержки противораковых организаций и… через полгода выхожу замуж и переезжаю в Израиль!
Знаете, я ощущаю себя лет на двадцать старше своего возраста. Рассказываю все это и сама не могу поверить в то, что это было со мной. А как же все это пережила моя мама… Хочу от всего сердца пожелать всем крепкого здоровья! Никогда не сдавайтесь и боритесь до конца. Верьте в себя, и у вас все получится!